Процесс утверждения ислама в Черкесии

Процесс утверждения ислама в Черкесии
Фото: www.natpress.net

На основании имеющихся в распоряжении исследователей источников можно в общих чертах проследить этапы процесса утверждения ислама среди адыгов и внедрения этой религии в их культуру.
Представление о религиозной ситуации в Черкесии накануне массового распространения ислама среди адыгов дает дневник французского дворянина А. де ла Мотрэ, совершившего путешествие по Черкесии в 1711 г. Он писал, что те адыги, которые живут ближе к московитам, придерживаются православия, соседствующие с татарами и персами – магометане, а те, которые живут в центре Черкесии – язычники. И тут же он уточняет, что язычниками можно назвать всех адыгов, только часть их смешивают некоторые черты христианства и ислама со своими языческими обрядами, и у них почти полностью отсутствует вера. Таким образом, можно констатировать, что, как и в предшествующие века, в разных частях Черкесии адыги считали себя приверженцами различных конфессий, но на деле имели религиозный синкретизм и индифферентизм.
Кроме того, религиозная принадлежность часто определялась кругами политических контактов – с Москвой или с Бахчисараем, либо с отсутствием таковых. Такая разница в конфессиональных предпочтениях или их отсутствии связана с тем, что структура религиозных воззрений этноса на определенном этапе исторического развития связана, с одной стороны, с уровнем социально-экономического развития, с другой – со степенью и формами этнических и политических контактов, определяющих формы выработки этнопсихологических стереотипов.
Еще одним немаловажным фактором, воздействующим на религиозную ситуацию, является географический. По словам французского исследователя Ф.Броделя, горы являются серьезным препятствием на пути цивилизационных движений, в том числе и на пути распространения религий, поэтому наиболее архаичные формы традиционных верований дольше всего сохранялись у горных адыгских обществ.
Очевидно, до начала XVIII в. та часть адыгской элиты, которая находилась в тесных родственных контактах с Крымским ханством, принимала ислам добровольно. Элитарные слои в гораздо большей степени вовлекаются в межэтнические контакты, чем трудящиеся массы (преимущественно крестьянство), которые обычно редко пересекают линии этнических границ. У элитарных же слоев намного больше возможностей ознакомиться с другими культурами и усвоить элементы иноэтничной культуры.
Ряд авторов XIX–XX вв. называли Кабарду местом, где мусульманство утвердилось ранее всего. В условиях феодальной раздробленности и междоусобиц некоторые представители горской знати в борьбе со своими соперниками хотели опереться на крымских ханов и турецких военачальников. Для них ислам становился орудием политической борьбы. Принимая мусульманство, дворяне заставляли исповедовать ислам и своих крепостных крестьян.
Массовое же распространение ислама среди адыгов началось в XVIII в. В 1717 г. Османская империя возвела дело исламизации адыгов в ранг государственной политики. Ее осуществляли «огнем и мечом» крымские ханы. Тогда христианские богослужения под страхом смерти были запрещены, церковные книги сожжены, христианские священники-шогены были уничтожены, а христиане жестоко преследовались. Крымское войско, принесшее ислам на остриях своих сабель, находилось в Кабарде несколько лет. При этом введение ислама сопровождалосьистреблением народа, разорением хозяйства и уводом в рабство множества женщин и детей.
Проникновение новой религии было связано со многими трудностями, так как адыги упорно сопротивлялись распространению в своих землях османского и крымского господства. Мусульманским миссионерам приходилось преодолевать приверженность адыгов к прежним своим верованиям.
Можно предположить, что быстрее и легче процесс исламизации проходил там, где принятие мусульманства шло добровольно, в результате личных контактов с последователями этой религии. Там же, где ислам принимали вынужденно, в обстановке войны, утверждение новой религии шло медленнее и более болезненно. По словам этнолога С.А. Арутюнова, при взаимодействии различных культур в зависимости от того, какой характер (равноправный или неравноправный, конфликтный или бесконфликтный) носит это взаимодействие, в культуре-реципиенте по отношению к воздействию культуры-донора активизируются различные механизмы, выполняющие функцию фильтров – селекторов по отношению к потоку культурного воздействия. При мирном взаимодействии носителей разных культур есть больше возможностей к взаимопроникновению . Но если отношения развиваются в конфронтационной плоскости, то культура этноса, на который оказывается давление, стремится к сохранению самобытности.
Распространение и принятие ислама адыгами не были одно-направленными процессами неуклонного роста числа последователей новой религии. Напротив, исламизация шла волнообразно: новая вера то завоевывала позиции, то сдавала их, вновь уступая место доисламским верованиям. Так, в разных источниках говорится о принятии ислама кабардинцами и в XVI, и в XVII, и в XVIII вв. Видимо, кабардинцы объявляли себя мусульманами под давлением Крыма, но как только прессинг ослабевал, ослабевали и позиции ислама. Это говорит о том, что восприятие религиозной инновации адыгами на протяжении как минимум двух, а то и трех столетий оставалось на уровне простого копирования, без попыток сколько-нибудь органической интеграции в свою культуру и без серьезной трансформации; восприятие было лишь следствием влияния политической конъюнктуры. В изменившейся исторической обстановке религиозная инновация отбрасывалась, и адыги (по крайней мере, их значительная часть) возвращались к своим традиционным культам. Религиозное сознание адыгов отвергало вероисповедание, навязываемое с позиции силы.
Мусульманские служители культа, которых адыги соглашались принять, чтобы избежать дальнейших войн с крымскими войсками, первоначально не пользовалось большим авторитетом у местного населения. Муллы и кадии были чаще всего выходцами из Крыма или Турции. Трудности встречало и распространение шариатских норм (мусульманского законодательства), поскольку адыги демонстрировали свою приверженность к местным адатам. То есть ислам в Черкесии постепенно, с большим трудом включался в пласт доисламских верований и культов и трансформировался, отходя от коранического.
Кроме того, не во всех адыгских обществах отношение к новой религии складывалось однозначно у разных их слоев. В исследовательских кругах есть мнение, что ислам первоначально стал религией феодальных верхов, а широкие слои народных масс продолжали держаться своих старых верований.
Эта точка зрения имеет веские основания. Так, в Указе коллегии иностранных дел Российской империи от 1732 г. говорится: «И ныне в тех обоих Кабартах (Большая и Малая Кабарды – авт.) князья и уздени, и другие военные люди обретаются в магометанском законе, а подданные их земледельцы и крестьяне, которые живут в деревнях, содержат все издавна закон и веру греческого исповедания. И в тех их деревнях есть благочестивые церкви и священники» .
Натухаевские и шапсугские дворяне помогали крымским ханам Кази-Гирею и Девлет-Гирею омусульманивать народы Западного Кавказа. «Боязнь лишиться мирских благ, доставляемых торговыми отношениями с Турцией и утратить влияние на народ, заставило дворян не только оставить христианскую веру…и сделаться подданными султана со всем народом, не думавшем, однако же, о подданстве… Тфокотли (свободные крестьяне – авт.) продолжали носить крест, есть свинину и терпеть двойное иго», – писал русский исследователь Николай Каменев . Этот же автор указывает, что в бжедугском, темиргоевском и кабардинском племенах князья и уздени считали бесчестьем подчиниться наставлениям мулл и отстаивали свою независимость под видом борьбы за непрочные религиозные убеждения. А тфокотли в этих племенах, напротив, увидели в исламе облегчение своей участи и поэтому защищали достоинство живших среди адыгов представителей Крыма.
Кроме того, адыги в разной степени пострадали от нашествия крымских ханов-распространителей ислама. Например, абадзехи пострадали менее других, так как псекупские абадзехи почтительно приняли назначенных им мулл, признав турецкого султана повелителем гор. А абадзехи, жившие по рекам Пшиш и Пшехе, хотя и потерпели жестокое поражение от крымцев, сумели уберечь свои семьи и имущество, спрятавшись глубоко в лесах. Ханы, убедившись, что абадзехи отстаивают не религиозные убеждения, а имущество, ограничились оставлением у абадзехов большого числа мулл. Абадзехи радушно приняли их, благодаря чему навсегда отделались от притязаний Османов в лице Крымских ханов и анапского паши.
Подобные сведения доказывают, что даже внутри одного адыгского субэтноса ислам был по-разному воспринят и в среде правящего класса, и в среде простонародья. Надо полагать, что успех мусульманства в том или ином адыгском обществе определялся сочетанием целого ряда факторов, в том числе и конкретной исторической ситуацией, и психологическим настроем различных социальных слоев. Не на последнем месте стояла и убедительность самих проповедников ислама, их красноречие и способность убедительно доказать превосходство ислама.
Например, успех мусульманской пропаганды в среде простонародья можно объяснить тем, что проповедникам удалось донести до адыгских крестьян, страдавших от феодального гнета, идею равенства мусульман перед Аллахом. Известно, что исламу чужды различия между людьми по социальным или этническим признакам, имущественному положению.
В течение XVIII в. ислам стал официальной религией почти всех адыгов. Лишь кое-где в горах Черноморского побережья доисламские верования остались господствующими вплоть до середины XIX в. «Горцы – плохие христиане и ревностные язычники, скоро усвоили ислам… на первый раз так же неглубоко, как и при принятии христианства», – писал казачий историк Ф.А.Щербина .Османы и крымские татары, распространяя ислам, хотели видеть адыгов ревностными последователями учения Мухаммеда, однако не преуспели в этом. Беспокойная «походная» жизнь делала адыгов плохими мусульманами, а недостаток в образованном духовенстве лишал их возможности основательного изучения исламской догматики. И все же на этом этапе в религиозном миропонимании этноса, безусловно, произошли определенные переосмысления под воздействием активной мусульманской пропаганды. Шел постепенный процесс модификации нового религиозного учения. Ислам приспосабливался к специфике адыгской культуры, к специфике сознания адыгов, которое, с одной стороны, было готово к восприятию новой религии, но с другой – не готово было уступить ей первенство в иерархии духовных ценностей своей этнической культуры, на которое претендует любая религия.
Дух и бытие адыга были сосредоточены в своем, земном мире. А идеи служения одному божеству и загробного блаженства были непонятны и чужды ему, что затрудняло понимание мусульманской догматики. Англичанин Лонгворт в I половине XIX в. (когда адыги уже несколько десятилетий официально считались мусульманами) рассуждал о том, что ислам слишком догматичен для черкесов, и хотя он пользуется уважением, однако язычество в силу большей близости обычаям, привычкам, чувствам черкесов является более популярным. Весьма любопытны и показательны наблюдения этого иностранца в Черкесии в час вечернего намаза, когда муэдзин нараспев призывал верующих на молитву. «Звуки эти были нам знакомы, – писал Лонгворт, – они повсюду раздаются на Востоке в час вечерни…, но нигде они не производят такого впечатления – словно глас вопиющего в пустыне, громкий, волнующий и протяжный, проносящийся среди скал, пещер и лесов…» . И, как подметил этот автор, не так уж много людей откликалось на призыв к молитве, но не потому, что в том районе проживало мало жителей, а из-за их большей приверженности языческим обрядам. Священные рощипродолжали оставаться объектами куда более реального и искреннего почитания, нежели мечети, а проводящиеся там праздненства привлекали намного больше народу, чем намаз.
Если человек средневековья в Европе смотрел на мир через призму религии, веры в Бога, божьего промысла, то средневековые адыги видели мир через призму «адыгства» – этой созданной ими всеобъемлющей этической системы, обладавшей абсолютной ценностью, системы, которая была главным регулятором всех областей жизни и даже подчиняла себе религиозное сознание. И если средневековой западноевропейской ментальности свойственна теоцентрическая «модель мира», то в центре адыгской модели мира стоит адыгство. Адыгство (адыгагъэ) воспринималось как национальная религия, а мировые религии не смогли полностью заместить систему морально-этических ценностей адыгства. Место религии в иерархии духовных ценностей как нельзя ярче иллюстрирует черкесская поговорка: «Диныр хыхьэ хэкIщ, узыхэмыкIыфынур уи лъэпкъщ» («Религию можно поменять, нельзя поменять нацию»). Иными словами, самоидентификация на уровне принадлежности к этносу стояла неизменно выше, чем самоидентификация по вероисповеданию. Например, у турок времен расширения Османской империи самоидентификация шла на уровне религиозной принадлежности и была эквивалентна этнической идентификации.
Но, тем не менее, постепенно шел процесс трансформации элементов традиционной адыгской культуры, соприкасавшихся с религиозной инновацией. К началу XIX в. изменения коснулись некоторых аспектов поведения знати по отношению к своим подданным, появились пищевые запреты (воздержание от свинины и вина), в свадебные и похоронные обряды проникли мусульманские элементы. Но эти изменения не были столь радикальными, чтобы существенно повлиять на образ жизни, на мировосприятие адыгов. А поскольку религия никогда не занимала слишком большого места в жизни адыгов, то и исламский фактор вплоть до начала Кавказской войны не выступал как значимый элемент жизни адыгского общества. Поэтому османы не могли опереться на него с достаточным основанием в своих политических интересах в регионе Северо-Западного Кавказа и Центрального Предкавказья. Есть сведения, что даже в первой трети XIX столетия у черкесов только князья и знать были мусульманами и соблюдали мусульманские обряды, но делали это только для «очистки» совести, без всякого рвения, зачастую посмеиваясь над этими религиозными церемониями. Народ же фактически оставался языческим. То есть ни в XVIII в., ни даже в первые десятилетия XIX в. мусульманская вера не стала для адыгов важным элементом этнического самосознания или внутриэтнической солидарности. Также ислам не стал господствующей формой религиозного сознания в слабо консолидированном черкесском обществе, а следовательно, не многие из адыгов отождествляли себя с уммой – мусульманской общиной, и у них не было религиозной солидарности с единоверными турками и татарами, на что последние, естественно, рассчитывали, распространяя ислам в Черкесии.
Более того, и в XIX в. процесс исламизации адыгов все еще продолжался. Сами адыги, считавшиеся мусульманами, говорили, что настоящими мусульманами в адыгской среде были только муллы и кадии турецкого или ногайского происхождения. Сами адыги умели только делать намаз и практически никто не умел читать Коран. А старики еще тогда хранили в памяти рассказы отцов о сборах в сященных рощах и даже церквях, где на богослужениях блистали золотыми ризами шехники (епископы) и шогены (священники). Известно, что с 1821г. анапским пашой был назначен Чечен-оглу-Хаш Хасан, которому вменялось пропагандировать ислам и утверждать турецкое владычество в Черкесии. А к 40-м годам XIX вотносятся сведения о появлении у адыгов-шапсугов черноморского побережья мусульманских миссионеров, которые еще не успели обратить в ислам всех черкесов Причерноморья.
По рассказу вольноотпущенника адыгского просветителя Ш. Ногмова Дагазы (он умер в 1879 г. в возрасте 127 лет), в впору его юности часть кабардинцев была христианами, и, когда в семействе варилась пища, котел разделяли доской пополам. В одной половине варилась баранина, в другой – свинина, поскольку молодежь была обращена в ислам, а старики считались христианами. По воспоминаниям Дагазы, в Кабарде было много христиан-адыгов, но во II половине XVIII века турецкие муллы обратили их в ислам, не запрещая, однако, старикамисполнять христианские ритуалы.
Согласно русскому источнику начала 1840-х гг., перед планируемой военной экспедицией участники похода собирались у почитаемой могилы некоего Саибелека, где мулла совершал мусульманскую молитву, но завершал её магическим актом переламывания стрелы (по представлениям адыгов это лишало врага силы, а направление упавшего наконечника стрелы предсказывало исход предприятия).
Все эти факты свидетельствуют о том, что процесс исламизации адыгов растянулся на несколько столетий, протекая неравномерно у разных субэтносов в различные периоды адыгской истории. Ислам то завоевывал позиции, то вновь сдавал их. Очевидно, что на протяжении XVI – XIX вв. адыги пережили не одну волну исламизации.Лишь к XIX в. Османская империя обрела определенное влияние на ситуацию в Черкесии посредством обращения адыгов в ислам.По словам бжедугского князя Хаджимукова, хотя введение ислама отдавало Черкесию под более или менее сильное влияние Турции и Крыма, но «не сделало ее …провинциею, подвластною туркам. Черкесы почитали султана своим духовным главою, но светской власти его не признавали и отнюдь не позволяли ему вмешиваться в их внутренние дела. Они оставались народом свободным и независимым» .
Последний, заключительный этап усвоения адыгами новой религии - ее структурная интеграция в систему культуры адыгского этноса - растянулся почти на всё XIX-е столетие. При этом под структурной интеграцией понимается ситуация, когда инновация уже перестает осознаваться как таковая и превращается в органическую часть культурной традиции. Подвергнувшись соответствующей переработке, инновацияна этом этапе может приобрести черты этнической специфики, отличной от ее начального прототипа.
Эти процессы протекали в адыгской культуре уже в XIX в. во многом уже во время завоевания Северного Кавказа Российской империей и в послевоенный период. Действительно значимым фактором влияния на этнополитическую ситуацию в рассматриваемом регионе ислам стал лишь в ходе Кавказской войны. Перед угрозой российской военной экспансии при активном участии османов мусульманская вера становилась для определенной части адыгов идеологическим знаменем национально-освободительной борьбы, а на каком-то этапе войны – даже фактором внутриэтнической солидарности. Упомянутый князь Хаджимуков считал, что турки преуспели не в привитии адыгам чистого ислама, а в деле внушения им фанатической ненависти ко всем христианам и направили удары черкесов против России.
Европейские авторыXIXв., писавшиеоб исламизации адыгов, также отмечают, что мусульманская пропаганда усиливала вражду к России, непокорность и отчуждение. Вместе с тем, отмечался упадок власти князей и дворянства в Черкесии, а также упадок древних адатов как следствие исламизации. В то же время происходило распространение шариата, усиление власти мусульманских духовных лиц и их сближение с народом. Следовательно, на этом историческом этапе ислам в Черкесии приобрел (хотя и не повсеместно) этноинтегрирующие и этнодифференцирующие функции. При этом следует подчеркнуть, что проявления религиозного фанатизма среди адыгов были крайне редким явлением, и то, если были задеты религиозные чувства черкесов. В то время, когда мюридизм (воинствующеетечение ислама, ставшее идеологическим знаменем антиколониальной борьбы) потрясал Восточный Кавказ, на Западном Кавказе, несмотряна серьезные попытки его распространения, он не имел успеха. И если в ходе Кавказской войны и могли иметь место отдельные факты проявления религиозного фанатизма, то они были лишь следствием экстремальности ситуации жестокого противостояния с противником.
Вместе с тем, приверженность к языческим верованиям тех адыгов, которые считали себя мусульманами, к середине XIX века отмечалась почти повсеместно, особенно в горах Шапсуги и Абадзехии. Больше всего трудностей на пути у распространителей ислама было именно в горной местности. На этот факт следует обратить особое внимание, поскольку такое отношение к вере и подобное восприятие новой религии вовсе не является локальным феноменом, имевшим место лишь в адыгском социуме. В силу высокого консерватизма не только адыгского, но и горных обществ вообще, любые религиозные проповеди здесь могут иметь успех лишь при большой настойчивости, и на это могут быть потрачены века. Так, свободные пастухи и крестьяне горных массивов Испании и Северной Африки да и всего средиземноморского мира еще в ХVI в. не были подчинены ни католической Церковью, ни исламом. В то же время самое время жители соседних равнин уже много веков назад были христианизированы или исламизированы. Горный мир в ту эпоху повсюду оставался чужд мировым религиям, распространившимся среди жителей низменных равнин. Кардинальные перемены в жизни насельников гор всегда запаздывали. Зато горы, по словам Ф.Броделя, являлись любимым пристанищем чародейства, мистических культов, порожденных старыми пластами культурного подсознания . Но в то же время, при определенных обстоятельствах, новые религии приобретают в горах многочисленных, хотя и ненадежных сторонников. Сами горы могут стать зоной религиозногопротивостояния, приютом ереси или религиозного фанатизма. Таким образом, религиозная картина в горных обществах имеет свои особенности, как имеет свои особенности и менталитет горцев, которых суровые условия жизни заставляют больше заботиться об умилостивлении природных стихий при помощи жертвоприношений и магических обрядов, а не вникать в сложные религиозные доктрины. Поэтому можно вести речь и о некой специфике религиозного сознания жителей горных областей в различных культурах, и об общих тенденциях в процессе усвоения мировых религий у разных народов, объединенных тем, что они – гордые, непокорные и свободолюбивые горцы. Тем же, кто хотел властвовать над горными обществами, нужно было все время подчинять их, завоевывая снова и снова.
Несмотря на все трудности, которые встретились на пути новой религии в адыгской среде, ислам поколебал вековые устои адыгского общества. Например, равенство сословного происхождения при заключении браков уже не было столь жестким, как в доисламскую эпоху.
В конце XVII – начале XIX веков объединительные тенденции в Кабарде нашли свое идеологическое оформление в исламе и, в частности, в шариатском движении. В 1798 г. князья и дворяне (еще в 1794 г. поддержавшие порядок судопроизводства по обычному праву) поставили перед собой грандиозную задачу преобразования всех сторон общественной и частной жизни в соответствии с нормами шариата. Это был большой прорыв, поскольку с этой стороны черкесское общество пребывало в стабильном состоянии в течение нескольких столетий .
Черкесская элита, пожалуй, впервые в средневековой истории адыгов начала отходить от традиционалистских представлений о правильном общественном устройстве и задумалась о конструировании будущего с учетом опыта других обществ, переосмысленного через нормы шариата. Более того, дворянство начало обучаться грамоте, что до сих пор считалось для них недостойным занятием. Так началась решительная переоценка прежних ценностей. Ислам стал, с одной стороны, идеологическим оружием антиколониальной борьбы, а с другой – средством преобразования общества.
Ислам нанес удар по консерватизму адыгского общества. Однако катализатором целого ряда инновационных явлений в жизни адыгского общества, так или иначе связанных с исламом, явились события Кавказской войны, имевшей катастрофические последствия для адыгского этноса и его культуры. Рождение новых ценностных ориентиров происходило именно на волне противостояния российской экспансии, когда очевидна была угроза самому существованию адыгов как этноса. Прежняя система ценностей уже могла ассоциироваться с неспособностью дальше эффективно противостоять врагу привычными, веками отработанными способами.
Массовое (уже не формальное, а гораздо более осмысленное) обращение адыгов к исламу наблюдалось в течение последних десятилетий борьбы за независимость. Части адыгов обратилась к исламу уже после завоевания Северного Кавказа Российской империей. Это связано с общим кризисом всей системы «адыгства», которая в качестве идейной и моральной опоры не смогла уберечь адыгов от поражения в войне за независимость. Катастрофа Кавказской войны сокрушила многие ценности, традиционно значимые для адыгов на протяжении длительного исторического периода. Идеологический кризис обратил к исламу адыгов, до этого в массе своей равнодушных к официально признанной, но тогда еще не проникшей в традиционное сознание религии. Адыгский социум нуждался в новых ценностных ориентирах, которые могли бы стать опорой в обстановке глубокого духовного надлома. Здесь вера в какой-то степени становилась моральной опорой для опустошенных войной адыгов.
Сливаясь с доисламскими верованиями, занимая их место, ислам все более приобретал этнический характер и возможность воздействия на национальное чувство. Но, несмотря на это, исламский фактор так и не стал культурной доминантой в адыгском социуме. Надломленное и искореженное длительной войной «адыгство» все еще оставалось главным ориентром для большинства адыгов. Более того, на адыгской почве возникло понятие «мусульманство» – «быслъымэныгъэ», которое в лингвистическом плане строится по той же модели, что и адыгство, и остается под его влиянием и контролем. Человек в представлении адыга прежде всего представитель своего народа, а затем уже мусульманин. То есть ислам в понимании адыгов приобрел этноспецифические черты, отличающие его довольно существенно от нормативного, коранического ислама.
 
По теме
По благословению правящего Архиерея Владыки Тихона, осужденных, отбывающих наказание в  колонии-поселении № 6 г. Майкопа, посетил православный священник иеромонах Даниил (Чадаев),
По благословению Архиепископа Тихона сотрудниками уголовно-исполнительной инспекции по г. Майкопу организована встреча с руководителем отдела миссионерского служения священником Сергием Малышевым для осужденных к наказаниям,
По благословению Архиепископа Тихона начиная с 7 января 2024 года священники Майкопской и Адыгейской епархии Русской православной церкви проводили праздничные богослужения в церквях и беседы в молельных комнатах,
ДУМ РА и КК выражает соболезнования родственникам погибших в результате теракта в Москве - Дум РА и КК Духовное управление мусульман Республики Адыгея и Краснодарского края выражает искренние соболезнования родственникам погибших в результате теракта в «Крокус Сити Холле» в Москве.
Дум РА и КК
В Адыгее возбуждено уголовное дело по факту убийства жительницы Тахтамукайского района - Следственный комитет Установлено, что 26 марта 2024 года в поселке Яблоновский Тахтамукайского района в квартире жилого дома обнаружено тело женщины с признаками насильственной смерти, предположительно наступившей в результате удушения.
Следственный комитет
Энтеробиоз в Республике Адыгея остаётся самой распространенной инвазией. Его доля в структуре гельминтозов, регистрирующихся на территории республики, составляет более 80%.
Роспотребнадзор